Рать побеждающая

 

6 июля Святая Церковь совершает празднование в честь Владимирской иконы Божией Матери. Празднование установлено в память об окончательном избавлении Святой Руси от монголо-татарского ига. В 1480 году хан Ахмат на берегу реки Угры разбил свой военный лагерь и планировал подчинить молодое Русское государство, которое отказалось платить дань. В отечественной истории описываемые события известны как «стояние на Угре». Великий московский князь Иван III создавал единое государство, и слабеющая Орда уже теряла господство над Русью. Во время стояния на Угре русские воины принесли Владимирскую икону Божией Матери и отслужили возле нее молебен. Небесная Заступница помогла Святой Руси отстоять свою независимость.

Я написал небольшой рассказ «Рать побеждающая», посвященный этим историческим событиям. Материал защищен авторским правом.

РАТЬ ПОБЕЖДАЮЩАЯ

Посвящается 540-летию Стояния на Угре

“Иоанн III принадлежит к числу весьма немногих государей,

избираемых провидением решить надолго судьбу народов:

он есть герой не только российской, но и всемирной истории.

Иоанн явился на театре политическом в то время,

когда новая государственная система

вместе с новым могуществом государей

возникала в целой Европе”.

Н. М. Карамзин

Глава I

— Московия! Подъезжаем, синьор! — закричал иноземный путник, нетерпеливо подгоняя вороного коня плетью. От дыхания лошадей поднимался пар, осенние сумерки сгущались. Вдали виднелся темный сосновый бор, а под тяжелыми свинцовыми облаками мелькали позолоченные кресты храмов. Доносился человеческий гул и был слышен стук топоров. Город, богатый деревянными домами и мостами, после очередного пожара строился и расширялся, словно муравейник. Москва горела почти каждый год. Старожилы вспоминали, что в 1469 году в третьем часу ночи вспыхнул посад, как сухая щепка. Тогда сгорело двадцать пять церквей. Сам великий князь Иван III приехал тушить пожар. Через год погорел весь Кремль. Обыватели поговаривали, что все беды идут от лазутчиков. Москва фактически находилась на осадном положении: на западе ливонские рыцари тревожили Псковскую землю, на востоке казанцы сеяли смуту, на юге татары во главе с ханом Ахматом не давали покоя собирателю Руси. Крымский хан Менгли-Гирей, союзник Москвы, не мог оказать военной помощи несмотря на заключенный договор. Он попал в плен к туркам-османам. Великий князь, пребывая в поиске путей выхода из сложившейся ситуации, устанавливал дипломатические отношения с итальянскими государствами.

Навстречу шли две нарядные крестьянки в полотняных убрусах. В корзинах они несли ощипанных кур.

— Господи, помилуй! Ишь как вопиет нехристь! — проворчала широколицая Матрена с румяными ланитами.

Если бы Матрена вместо корзины держала березовый веник, можно было подумать, что она шла из бани.

— На кого это ты гаркнула? — спросила Евдокия.

— Вон заморские гости едут к нашему батюшке! — указала перстом Матрена на приближающихся всадников.

Завидев подозрительных путников, Евдокия перекрестились. Один из них был с длинными усами и жидкой бородкой​,​ а другой — с маленькими сверкающими глазками.

— Да, нынче житие наше тревожное стало. Как батюшка отказался платить дань татарам, так иноземцы все рыщут и рыщут, вынюхивают что-то. Мой племянник Федька на Оке живет. Он по секрету мне летом сказал, что окаянные татары скоро на Москву пойдут, — промолвила Евдокия, прикрывая десницей свои уста, чтобы ветер не разнес ее слова.

— Господи, спаси и сохрани нас от такой напасти! Сколько же еще мы будем терпеть этих басурман?!- вздохнула Матрена.

Она тоже перекрестилась и подумала о том, как бы поскорее вернуться домой, чтобы поделиться со своим мужем Василием вестью о приезде иностранных гостей. Василий служил у окольничего Ивана Ощеры. Во время междоусобной войны он вместе с окольничим принимал участие в освобождении из заточения московского великого князя Василия Темного, находившегося в Угличе.   

Два иноземных всадника продолжили свой извилистый путь по сухой замерзшей дороге. Летописцы оставили память о погоде тех дней: Сия же осень суха была и студена; река стала ноября 12, а о ведениеве дни дождь был, а оттоля морозов великих несколько, а снегу не бывало. Генваря 9 с четверга на пяток снег пошел да и на заутрее, а не много же; а на пядь не бывало его и во всю зиму сю». Да, только на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы пошел в Москве дождь. На дворе стоял 1476 год.

Итак, 26 сентября 1476 года мы, с пением молитвы «Тебе Бога хвалим» и вознося благодарения Богу, который избавил нас от множества бед и опасностей, вступили в город Московию, принадлежащий великому князю Иоанну, властителю Великой Белой Руси. Всю ту огромную вереницу дней, пока мы ехали по степи, — а это было с 10 августа, когда мы вышли из Астрахани, и до 25 сентября [1476 г.], когда мы вошли в Московию, — мы готовили пищу, за неимением дров, на навозе. Теперь же, когда в полной сохранности мы попали в этот город и нам была предоставлена от Марка одна комнатка и еще небольшое помещение для всех нас и для лошадей, то это жилище, хотя и маленькое и плохое, показалось мне после всего перенесенного настоящим дворцом, большим и благоустроенным. 27 числа того же месяца и года прибыл в город Марк. Вечером он явился ко мне и преподнес в дар продовольствие (город им изобиловал; об этом я скажу ниже), успокаивая меня и убеждая чувствовать себя свободно, будто я нахожусь в собственном доме. И это он сказал от имени своего государя. Я поблагодарил его, как мог и умел&, — записал в своем путевом дневнике венецианский дипломат Амброджо Контарини.

Патриций Большого совета Венецианской республики участвовал в обороне Константинополя от турок-османов, а потом он остался на десять лет в захваченном городе. Контарини выполнял тайные поручения венецианских дожей до тех пор, пока не был арестован местными властями в связи с началом венецианско-турецкой войны. История умалчивает, как  ему удалось бежать в Венецию. Говорили, что он пользовался папским покровительством. Затем авантюрист Амброджо Контарини был отправлен с секретным заданием к персидскому правителю Узун-Хасану для организации совместных действий против турецких завоевателей. В Персии он и познакомился с русским послом Марком, который упомянут в его дневнике. На обратном пути Контарини был пленен в Астрахани татарами, и только благодаря Марку венецианец был спасен ​от неминуемой гибели. Теперь он через Москву держал путь к себе на родину, в далекую Венецию. Но ему еще предстояло выполнить одно деликатное поручение.

В избе было жарко натоплено. В углу находилась печь с деревянным дымоходом, тихо догорали березовые дрова. Языки пламени ​отбрасывали причудливые тени на закопченные бревенчатые стены. На столе стояла сальная свеча, при свете которой Амброджо что-то записывал в зашифрованном виде. Ключ к разгадке шифра находился рядом. Это была книга в потертом кожаном чехле — любовный сборник Франческо Петрарки “Канцоньере”. Ее венецианский посланник всегда возил с собой.

Залаяла собака. Амброджо подошел к двери и увидел во дворе темный силуэт. Незнакомец подкрадывался к маленькому оконцу, закрытому холстом.

— Кто здесь? — негромко произнес постоялец.

— Ну, наконец-то мы встретились! — с радостным возгласом подскочил к Амброджо сухощавый, невысокого роста молодой человек.

Это был Пьетро — слуга итальянского архитектора Аристотеля Фиораванти. Он, как игривая обезьянка, пролез через низкую дверь, чтобы не удариться головой об косяк. Пьетро приехал в Москву из Болоньи вместе со своим хозяином совсем недавно. Аристотель Фиораванти был известным мастером. Под его руководством впервые в истории была перемещена в целости и сохранности колокольня в Болонье на тринадцать метров, чтобы освободить место для строительства нового здания. После этого его карьера пошла вверх. Ему присвоили звание старшины ложи каменщиков родного города и дали пожизненное обеспечение. Зодчего приглашали во многие города Италии для решения трудных инженерных задач. Фиораванти, «цветок, гонимый ветром», оказался в Москве после того, как его на родине по ложному доносу обвинили в сбыте фальшивых монет. Москва же нуждалась в таких мастерах, потому что свои не умели возводить высокие соборы по отработанным технологиям. Еще великий князь Иван Калита понимал, что нужен духовный символ, который объединял бы народ. Под влиянием митрополита Петра, перенесшего свой престол из Владимира в Москву, князь повелевает возвести в Кремле первый каменный соборный храм во имя Успения Пресвятой Богородицы. По замыслу великого князя собор должен был стать тем самым духовным истоком в деле государственного объединения удельных княжеств вокруг Москвы.

— Люди со всех разрозненных земель потянутся к Заступнице Небесной, — говорили в народе.  

Чаяния православных хорошо понимал и великий князь Иван III, когда укреплял свое единодержавие покорением Новгородской области. Свободолюбивые новгородцы все время метались между Москвой и Литвой. Митрополит Московский и всея Руси Филипп I поддерживал князя Ивана в его стремлении собрать многострадальную русскую землю. Он писал грамоты новгородцам, увещевая их не переходить на сторону литовского латинства. Но антимосковская партия в Великом Новгороде одержала победу и собиралась пойти на соглашение с литовским князем Казимиром против великого князя Ивана III. Летом 1471 года на левом берегу реки Шелони произошла знаменитая битва. Новгородское войско было разгромлено наголову воеводой Даниилом Холмским. По условиям Коростынского мирного договора великий князь Иван III получил с новгородцев в качестве контрибуции шестнадцать тысяч рублей, которые и пошли на строительство нового Успенского собора в Кремле.

30 августа 1470 года в Москве случился страшный пожар. Осталось всего три двора, а старый Успенский собор разрушился. Митрополит Филипп начал собирать пожертвования на возведение русской святыни. Летописцы писали: “Сотвори тягиню велику со всех попов и монастырей сбирати серебро на церковное создание сильно, а бояре и гости своею волею давали от своего имения. По всей своей митрополии он посылал с добром Пречистой Богородицы торговати, чтобы прибыло церкви Божией в подможение”. Так по всей Руси укреплялась идея духовного и государственного единения. 1 сентября 1471 года митрополит при бесчисленном множестве народа торжественно встретил великого князя, возвратившегося из Новгорода, и было приказано возводить новый собор. Народ все еще верил в приметы. Когда зимой на небе появились сразу друг за другом две кометы, бабы стали поговаривать, что быть большой беде.

“По Рождестве Христове явися на небеси звезда велика, а луч от нее долог вельми, толст, светел, светлее самой звезды; а восхождение в шестом часу ночи с летнего восхода солнечнаго и идяще к западу летнему же; а луч от нея вперед протяжеся, а конец луча того аки хвост великия птицы распростреся. По Крещении явися звезда хвостата над летним западом; хвост же ея тонок, а не добре долог, а первыя звезды луча темнее”, — писали очевидцы.

По городу поползли слухи, что государь собирается взять в жены униатку, которая едет из Рима вместе с папским легатом утверждать латинскую веру на Руси.

— Не случайно великий князь снова приблизил к себе дьяка Алексея Полуектова. Это его жену Наталью заподозрили в отравлении великой княгини Марии Борисовны, — шептались злые языки.

После покорения великим князем Перми, в апреле месяце 1472 года, как только сошел снег,  местные мастера Василий Ермолин и Иван Голова приступили к строительству Успенского собора. Когда стены были выведены в рост человека, митрополит Филипп в присутствии великого князя Ивана III благословил перенесение гробниц митрополитов в новостроящийся храм. Вскрыли каменный гроб митрополита Ионы и увидели, что ризы покойного не истлели. Народ начал молиться, прославляя угодника Божия. У мощей митрополита происходили чудеса исцеления. Внутри собора спешно начали возводить временную деревянную церковь, в которой князь намеревался сочетаться браком с византийской царевной Софьей. Митрополит Филипп был против венчания и отказывался участвовать в этой церемонии.

— У нас отродясь не было такого, чтобы московские князья вступали в брак с иноземками. Тем паче, Папа предложил этот брак, преследуя свои цели. Он мечтает восстановить Флорентийскую унию. Вот и посылает Папа католичку к великому князю, — возмущались православные.

До Москвы быстро дошли вести, что будущая великая княгиня едет через Псков и Новгород, а вместе с ней отправлен некий Антоний Легатос. Во время пути пред ним несли Латинский крест. Псковичи докладывали митрополиту: “Он был одет не по нашему чину, весь облачен в червленое красное платье, имея на себе кукол червлен, на голове обвит глухо как каптур Литовский, только одно лицо видно; и перстатицы на руках, и в них и благословляет; и крест пред ним с Распятием вылитым носят, на высокое древо взоткнуто вверх; святым иконам не поклоняется и креста на себе рукой не кладет”.

— Неужто грядут большие перемены? — сетовали жители Московии.

В 1473 году преставился ко Господу митрополит Филипп. На его теле нашли железные цепи, о которых никто не знал. Святитель был погребен в стенах строящегося Успенского собора, а через год в Москве случилось землетрясение. Летописец писал: “Бысть трус во граде Москве и церковь св. Богородицы, сделана бысть уже до верхних камор, падеся в первый час ночи, и храми все потрясошася, яко и земли поколебатися”. Обрушилась северная стена Успенского собора над гробницами митрополитов Ионы и Филиппа. Вот тогда и был приглашен в Москву архитектор Аристотель Фиораванти. Великий князь Иван III нанимал иноземцев для строительства Кремля и других крепостей, чтобы местные не узнали секретов фортификации.

— Долго мы тебя ждали. Я уж думал, что ты без вести пропал в Золотой Орде, — тихо продолжил Пьетро, чтобы никто его не услышал.

Он знал, что в Москве за приезжими следят.

— Намаялся я, пока добирался сюда. Да и переговоры с Узун-Хасаном провалились,  — отрывисто говорил Контарини. — Завтра встречаюсь с посланником Марком, чтобы мне дали разрешение на отъезд в Венецию.

— Сомневаюсь, что тебя так быстро выпустят из Московии. Русские подозрительно относятся к венецианцам после того, как Тревизано скрыл от великого князя свою тайную миссию и пытался через его владения пробраться к татарам.

— А времени у нас мало! Я узнал, что наши сенаторы собираются финансировать хана Ахмата. Он успешно устанавливает свою власть в Крыму. И если в дело вмешается литовский князь Казимир, то интересам Московии будет нанесен большой урон. Мы же стремимся, как ты знаешь, создать антитурецкий союз с князем Иваном. Люди Тревизано в любую минуту могут появиться в Орде с нашими дукатами, поэтому их необходимо остановить.

— Тебе нужно подумать, по какому делу следует отправить гонца в Венецию, пока ты здесь будешь жить, — прошептал Пьетро. — И не забывай, что в Московии есть бояре из “партии мира”, которые установили отношения с Ахматом и Казимиром.

— У меня есть мысли на этот счет, но не знаю, сможем ли мы остановить бояр, — ответил в раздумьях Контарини.

— В Московии находится татарский посол. Он требует, чтобы великий князь поехал в Орду на поклон к хану и заплатил дань, как это делали его предки.

— Да, хан Ахмат почувствовал силу, укрепившись в Крыму! Сам ведаешь, что он может натворить, — сказал Контарини.

В комнатушке было душно, догорала свеча, а за окошком заголосили первые петухи. Пьетро услышал шорох в соседней клети и испуганно поглядел на Контарини.   

— Не бойся! Там спит мой секретарь Стефан.

— Мне пора идти.

— Возьми письмо со стола. Передай его нашему агенту, — попросил Контарини.

Пьетро взял сложенный лист бумаги и положил за пазуху. Потом с неожиданной легкостью он исчез в предрассветной темноте московских переулков. Стояла тихая осенняя погода. Город спал.

Глава II

Во влиятельных боярских кругах опасались, что после таинственной смерти великой княгини Марии Борисовны и свадьбы великого князя наследник московского престола Иван Молодой со временем потеряет власть или может умереть от какой-нибудь неизвестной болезни. Впрочем, бояре понимали, что великий князь задумал создать военную коалицию против хана Ахмата и литовского князя Казимира, которые препятствовали объединению русских земель. Поэтому великий князь Иван III решил искать дипломатические контакты с папой римским. Крым в то время был транзитно-торговой территорией, где были основаны итальянские фактории. В борьбу за Черноморскую зону торговли были вовлечены хан Ахмат, литовский князь Казимир, турки-османы и крымский хан Менгли-Гирей. А наш герой повествования, Амброджо Контарини, как уже сказано, был послан Венецианской республикой для переговоров с Персией и литовским князем Казимиром в целях создания военного союза против Османской империи, которая захватила почти все итальянские города Причерноморья. После падения Константинополя турки-османы начали диктовать свои правила политической игры. И тогда в битву за Крым вступает папа римский, поддержавший Венецианскую республику. Вместо крестового похода на захваченный Константинополь Рим разрабатывает план по ослаблению турецкой мощи чужими руками. В 1469 году римский папа Павел II предлагает великому князю Ивану III взять в жены греческую принцессу Софью из императорской династии Палеологов. Государь соглашается и отправляет своего посла Ивана Фрязина к римскому двору сватать за него Софью. Посланник везет секретное письмо от хана Ахмата, который дал согласие Венеции за солидное вознаграждение оказать военную помощь против турок. Венецианцы, в свою очередь, при посредничестве Ивана Фрязина посылают под видом купца своего агента Жан-Батиста Тревизано к татарам для дальнейших переговоров. Великий князь Иван III об этом ничего не знал. Венецианцы вели двойную игру, используя разные нити дипломатического управления в Черноморском регионе. После обнаружения обмана папа римский и венецианцы убедили великого князя Ивана III в том, что миссия Тревизано не направлена против Москвы. К тому же, итальянцы поддерживали московского союзника хана Менгли-Гирея, который находился в Каффе под охраной генуэзских наемников. В 1475 году хан вступил в войну с османским султаном, чтобы защитить итальянские торговые колонии в Крыму, но попал в плен. Впоследствии турки отпустили хана при условии, что он поддержит татар, а не генуэзцев. Пока хан Менгли-Гирей находился в плену, тайная дипломатическая война продолжалась. Великий князь Иван III разгадал замысел хитрых венецианцев: они все еще вели переговоры с ханом Ахматом. От этих действий Москва не смогла бы утвердиться в Крыму. Агенты московского княжеского двора доносили, что у литовского князя Казимира остановились венецианские посланники с деньгами, предназначенными хану Ахмату. К моменту приезда Контарини в Москву хан Ахмат активно вмешивался в крымские дела. Теперь оставалось только пресечь попытки великого князя Ивана III выйти к Черному морю. По-видимому, хан Ахмат решил поторговаться с венецианцами, в то же время он искал поддержку у османского султана. Литовский князь Казимир тоже не был заинтересован в усилении Москвы в Новгородской земле и Киевском воеводстве, поэтому он решил стать союзником Золотой Орды. Со временем Москва начнет переговоры с молдавским господарем Стефаном Великим о создании альянса против Казимира. Договор будет скреплен династическим браком между Иваном Молодым и дочерью Стефана Еленой. А пока очень многое зависело от того, кому окажет поддержку османский султан Мехмед II: хану Ахмату или хану Менгли-Гирею. Да и в самой Венеции постепенно начала складываться протурецкая партия, так как война с Османской империей шла неудачно.

— Без венецианских дукатов хан Ахмат не обладал бы такой силой против Москвы! Ради победы в этой дипломатической войне государь и пошел на сотрудничество с Венецианской республикой, — предполагали некоторые московские бояре.  

Великий князь Иван III готовился к решающей схватке с Золотой Ордой.

Глава III

Федор приехал в Москву к родной тетке Евдокии. Она жила на Неглинной, недалеко от пушечно-литейного двора, в добротной сосновой избе с хозяйственными постройками: сараем, амбаром и баней. Муж Евдокии, Семен, служил у воеводы Даниила Дмитриевича Холмского — одного из самых выдающихся военачальников великого князя. Еще недавно Федор жил в городке Алексине со своей семьей, но летом 1472 года хан Ахмат внезапно напал на эту пограничную деревянную крепость. Благодаря самоотверженному подвигу простых жителей удалось остановить натиск татарского войска. До последнего они защищали полыхающий город. У Федора погибла жена от вражеской стрелы, остались трое маленьких детей. Пока Алексин на последнем издыхании останавливал татарские полчища, на другом берегу Оки воеводы Петр Федорович Челяднин и Семен Беклемишев организовали оборонительный рубеж, вовремя подошли великокняжеские полки во главе с воеводой Даниилом Холмским. Не смог хан Ахмат прорваться к Москве. “И се и сам Ахмед-хан прииде на берег и видев многые полкы великого князя, аки море колеблющися, доспеси же на них бяху чисты велми, яко сребро блистающи, и вооружени зело, и начат от брега отступати помалу, в нощи той страх и трепет нападе на нь, и побеже&, — запечатлели летописцы.

Дети Федора жили у тетки. Было тяжко и голодно в то неспокойное для Московского княжества время. Крестьянские хозяйства, разоренные татарской ордой, не приносили много хлеба. Худородные почвы заставляли денно и нощно трудиться. Часть собранного урожая нужно было оставить на семена, большую часть отдать в счет податей, и оставалось совсем ничего для пропитания семьи. А сколько сил нужно было потратить на вырубку и сжигание леса! Поэтому и глядел мужик на южные степи мечтательным взором, но там хозяйничали поганые. Великий князь понимал, что без накормленного мужика не бывать сильной России.

— Победили татар у Алексина, значит, изгоним их навсегда и будем землю родную пахать, детишек растить, — говорил Федор тетке, поглаживая свою окладистую рыжую бороду.

На коленях у него сидела самая младшая дочка Машенька. Она своими маленькими ручонками крепко держала горбушку ржаного хлеба. Евдокия вздыхала и крестилась, поглядывая на икону Божией Матери.   

— Бог даст, выживем, — приговаривала тетка.

Федор намеревался на Оке устроить свое крестьянское хозяйство. Однажды он, когда забрел глубоко в лес, наткнулся на татарский лагерь. Шла подготовка к  нашествию. Хан Ахмат хотел взять реванш после поражения у Алексина. Великий князь пристально следил за передвижением татарских отрядов. Как раз Федор и приехал к Евдокии навестить своих детей, а Семену рассказать об увиденном в пограничном лесу. Семен пришел от Даниила Холмского, когда уже смеркалось, и внимательно выслушал Федора. Было решено тотчас идти обратно к воеводе.

— Нужно поторопиться, пока не стемнело, ибо на улицах нет никакого освещения. Могут встретиться лихие люди, — предупредил Семен.

Князь Даниил жил в районе Спасской улицы, за Афанасьевской церковью и каменными палатами купца Таракана, который первым в Москве возвел для себя кирпичный дом. Далее, в северо-западном углу Кремля, за монастырскими подворьями, и находились боярские дворы. Когда-то на их месте располагался двор Дмитрия Шемяки, где был ослеплен великий князь Василий Темный — отец ныне правящего государя Ивана III.

Воевода Даниил Холмский был доблестным героем. Отогнав татар от Алексина, он на следующий год выступил на помощь Пскову, осажденному ливонскими рыцарями, и заключил с ними мирный договор. В награду за эту победу великий князь пожаловал своего верного слугу в бояре. Но враги не дремлели и строили козни против воеводы, чтобы ослабить военную мощь Москвы. Даниила Холмского, потомка Тверских удельных князей, оклеветали в измене. Возможно, поручительство восьми знатнейших московских бояр спасло воеводу от казни. Он целовал крест на верность и впоследствии своими ратными подвигами доказал, что никогда не помышлял бежать за рубеж.

Федор был принят воеводой.

— Я вижу, ты очень надежный человек. Нам таких не хватает, — сказал князь Даниил.

— Благодарю, мой господин, за доверие, — в пояс поклонился Федор.

— Есть у меня одно дельце к тебе. Думаю, что ты с честью послужишь.

— Князь, погляди на мои руки! Они натружены. Я этими руками умею держать и топор, и саблю, — отвечал с твердостью Федор.

— Вот тебя я и попрошу сопроводить важного человека, от которого зависит дальнейший план наших военных походов.

Конечно, воевода не мог раскрыть Федору все подробности задуманного. После того как Пьетро передал письмо Контарини некоему агенту через тайник, лихие люди на темной улочке убили соглядатая. У него нашли несколько монет и обнаружили то самое письмо с шифром. Бумага была непростая. На ней разглядели водяной знак «перекрещенные пушки». Послание попало в руки московского воеводы.

Глава IV

Турки вошли в генуэзскую крепость Каффу в июне 1475 года. Султан Мехмед II планировал реализовать свой обширный план по захвату всех итальянских колоний на Черноморском побережье. Венецианцы, несмотря на торговую конкуренцию, объединились с генуэзцами в защите своих коммерческих интересов. Еще в мае того же года сухопутная армия османов направилась в Молдавию для покорения генуэзской фактории Монкастро, а Каффу брал целый военный флот из 353 кораблей с тремя тысячами воинов на борту. Очевидцы утверждают, что Каффу захватили благодаря измене помощника консула Оберто Скварчиафико, передавшего туркам ключи от крепости. Русские летописцы записали: «Лета 6983 (1475) туркове взяша Каффу и гостей московских много побита, а иных поймаша, а иных пограбив, на откуп даваша». Вслед за Каффой пали и другие генуэзские торговые центры в Крыму. Поэтому Контарини вынужден был изменить свой маршрут на родину и отправиться в Москву.

Русский посол Марк не желал отпускать своего попутчика из Москвы, потому что он поручился за венецианца перед его кредиторами. Благодаря этому займу Контарини откупился в Астрахани от татарских властей.

— Ну раз ты мне не веришь и не можешь обождать, пока я вернусь в Венецию, тогда давай отправим за деньгами моего секретаря Стефана, — предложил Контарини Марку.

Венецианский посланник в первую очередь думал о том, каким способом передать весточку людям Тревизано, находящимся в Литовском княжестве.    

— Хорошо, так и поступим! — обрадовался Марк, не подозревая подвоха.

При великом князе Иване III только начинали складываться отношения с европейскими государствами. Своих дипломатических кадров не хватало, но в Москву вместе с царевной Софьей приехали служить талантливые “фрязи” (итальянцы). В них и нуждался правитель Руси. Марк был одним из этих преданных фрязей.

— Я полагаюсь на милость великого князя и надеюсь на то, что он меня пожелает видеть, — нерешительно сказал Контарини.

— Государь перестал доверять приезжим итальянцам. Долго тебе придется ждать аудиенции, пока грозный князь сменит гнев на милость. Но ты можешь познакомиться с Аристотелем Фиораванти и другими соотечественниками, — добродушно успокоил Марк собеседника с поникшей головой.

Всю ночь за окном выли сторожевые собаки, из-под облаков выглядывала полная луна. Контарини вышел во двор, огляделся, немного постоял, прислушиваясь к каждому звуку. Береза над соломенной крышей избы шуршала своими длинными пожелтевшими косами, а издалека повеяло осенним дымом.

Стефан готовился к отъезду. Контарини зашел в избу и позвал Стефана для обсуждения тайного плана.

— Казимир не должен знать, что Венеция не собирается больше вести дипломатические переговоры с ханом Ахматом. Передашь на словах нашим посланникам, что они обязаны ждать дальнейших распоряжений, — сказал тихим голосом Контарини. — Даже если хан Менгли-Гирей вернется в Крым в качестве ставленника османского султана, то мы все равно сможем с ним договориться по поводу антитурецких выступлений. Великий князь Иван в это время мог бы с севера поддержать наши действия. После приезда в Рим, ты должен постараться убедить Папу и членов нашего Совета в нецелесообразности оказания финансовой помощи татарам.

— А что если у меня не получится справиться с этой миссией?

— Тогда хан Ахмат будет продолжать требовать от князя Ивана дань, потом соберет войско и пойдет на Московию. Мы в этом, конечно, не заинтересованы. В худшем случае придется вести переговоры с Казимиром о пропуске татар через его владения, если мы развяжем войну против турок без князя Ивана, — ответил Контарини.

— Но Московия не выполняет наши условия: католичество не принимает, Золотую Орду не склоняет к войне с турками. Наоборот, она стремится стать независимой державой с византийскими амбициями, — возмущенным голосом сказал Стефан.

— Не забывай, что великая княгиня Софья имеет дипломатические связи с папой римским, а это очень большое преимущество для нас. Поэтому нежелательно нам идти против князя, — возразил Контарини.

Затем наступило молчание. Внезапно послышался крик птицы.

— Нет, против Московии нельзя идти! — добавил венецианец, качая головой.

Звезды незаметно растворялись в предрассветной синеве.

На следующий день, после встречи с Контарини, Марк был вызван к воеводе Даниилу Холмскому с докладом.

— Добрую мысль предложил нам Контарини, — воскликнул Даниил, хитро прищуриваясь. — Только он не разумеет, что мы его план разгадали и будем поддерживать. Стефана отправим в Киев сегодня же, а к нему приставим Федора. Бояре-заговорщики в Москве хотят поправить через венецианцев финансовое положение хана Ахмата. Будем надеяться, что Федор сможет защитить Стефана и не даст нашим врагам остановить эту тайную миссию.

Через час к воеводе на разговор был приглашен Федор. Тетка Евдокия благословила племянника иконой святителя Николая Чудотворца и начала причитать:

— На кого ты оставляешь своих сиротинушек? О Пресвятая Госпоже Владычице Богородице, помоги нам, спаси и сохрани нас!

Федор обнял детей, которые расплакались от громкого завывания тетки.

— Чему быть, того не миновать! На все воля Божия! — сухо отрезал Федор.

Он сел на коня и в сопровождении боярского слуги быстро поскакал по узкой мостовой к московскому воеводе.

— Федор, пришло время постоять за матушку Русь. На тебя вся надежда, — сказал князь Даниил, бросив вопрошающий взгляд на тридцатилетнего мужчину.

— Я готов ради отчизны послужить. Лишь бы дети наши жили в спокойствии, без войны, — ответил Федор, еще не зная, какое поручение предстоит ему выполнить.

— Сегодня вечером из Москвы в Киев отправляется очень важный человек. Ты с ним познакомишься чуть позже. Он должен встретиться с литовским князем Казимиром и своими людьми. Твоя задача — охранять попутчика. Заговорщики в боярских кругах пытаются нашему государю чинить большие препятствия в деле укрепления Руси. В Новгороде они собрали свою партию, чтобы поднять народ против великого князя. Московские же бояре хотят заключить мирный договор с татарами и платить им дань, как раньше. Поэтому твоего попутчика они могут убить. Теперь ты понимаешь, какое опасное поручение я предлагаю тебе? — спросил Даниил, поглядывая на Федора с беспокойством.

— Князь, я дал слово своей покойной жене и детям, что буду сражаться за Русь, пока мы не изгоним всех врагов.  

— Но это еще не все! В Киеве ты повстречаешься с человеком, от которого зависит судьба Новгорода.

— С кем я должен встретиться?

— Там живет двоюродный брат великого князя Михаил Олелькович. Передай ему послание и сообщи, что на днях был убит агент Казимира, у которого нашли бумагу с филигранью «перекрещенные пушки». По нашему разумению, это оповещение для новгородских заговорщиков.

Князь Даниил пожелал Федору Божией помощи в столь трудном предприятии. Через несколько часов Федор и Стефан скакали по лесной тропе, но поспешный выезд из Москвы не мог не вызвать подозрений. Бояре-заговорщики уже знали, куда направляются всадники. Они поручили своему человеку следовать инкогнито за людьми князя Даниила.

Глава V

На следующее утро Контарини засобирался в Кремль. Он хотел встретиться с Аристотелем Фиораванти. Москва расширялась и становилась крупным торговым центром, который мог бы конкурировать с европейскими городами. Контарини запишет в своем путевом дневнике: «Город Московия стоит на небольшом холме, её замок и весь остальной город — деревянные. Река, называемая Москва, проходит через середину города и имеет много мостов. Город окружен лесами. Страна эта отличается невероятными морозами, так что люди по девять месяцев в году подряд сидят в домах; однако зимой приходится запасать продовольствие на лето: ввиду больших снегов люди делают себе сани, которые легко тащит одна лошадь, перевозя таким образом любые грузы. Летом же — ужасная грязь из-за таяния снегов, и к тому же крайне трудно ездить по громадным лесам, где невозможно проложить хорошие дороги… В конце октября река, протекающая по середине города, замерзает. На реке строят лавки — здесь происходит вся торговля. В ноябре забивают скот и привозят в город цельные туши на продажу. Приятно видеть большое количество ободранных коровьих туш, поставленных на ноги на льду замерзшей реки. У них нет фруктов, кроме небольшого количества огурцов, лесных орехов и диких яблок. У них нет никакого вина, но они употребляют напиток из мёда, который приготовляют с листьями хмеля; это неплохой напиток».       

Иностранцы могли оценить еще и русские меха. В Москве производились крупные закупки пушнины, но Контарини не желал оставаться на зиму в суровом краю. По этой причине он и направился к Аристотелю Фиораванти, который был приближен ко двору великого князя Ивана III и мог бы помочь Контарини побыстрее покинуть малоизученную на Западе Московию.

Аристотель был высокого роста. Его могучая фигура выделялась среди работников, а черная борода придавала ему строгий вид. Рядом стояли его сын Андрей и слуга Пьетро. Уже более года прошло с тех пор, как Аристотель находился в Москве. Летописцы зафиксировали данное событие: “Возвратился посол Толбузин и привел с собой мастера Муроля, кой ставил церкви и полаты, Аристотель именем, также и пушечник он нарочит лити их и бити из них, и колоколы и иное все лити хитр вельми”. В то время на Руси слово “архитектор” не употреблялось. Строителей обозначали словом “муроль”, что в переводе с польского означает “стена”.

За Андрониковым монастырем Муроль устроил большую печь, в которой обжигали кирпич для возведения Успенского собора.  

— Да, мой собор станет символом Третьего Рима, — говорил Аристотель.

Позднее летописцы будут восхищаться шедевром итальянского мастера: “Бысть же та церковь чюдна вельми, величеством и высотою и светлостью и пространством, якова же не бывала на Руси, опроче Владимирския церкви”.

Стены собора с каждым днем становились все выше и выше. Поблизости готовили густую известь для скрепления кирпичной кладки. Аристотель, полностью погрузившись в математические вычисления, вносил поправки в свои чертежи. Зодчий не был знаком с традиционной русской архитектурой, поэтому он на ходу изучал крестово-купольную систему православных храмов. А перед этим Аристотель съездил во Владимир, чтобы снять мерки с местного Успенского собора.  

— Приветствую тебя, друг мой любезный, — громко произнес Контарини.

Архитектор обернулся. Увидев своего земляка, он выпрямился и подбежал с широкой улыбкой на загорелом лице. Ему было тяжело жить в Москве среди русских, которые постоянно требовали от него драгоценных плодов его таланта. Уставшие глаза засияли.

— Я редко могу видеть в здешних краях своих соотечественников. Каждый день мечтаю попасть на родину. Она снится мне, а утром просыпаюсь и вижу другой мир, где могут казнить или посадить в сырую темницу за малейшую провинность, — шепотом проговорил Аристотель, опасаясь лишних ушей.

— Я собираюсь уезжать отсюда, но мне необходимо встретиться с великим князем. Говорят, что ты можешь помочь мне в этом, — сказал Контарини.

— Ты еще не знаешь великого князя! Он свое княжество любит всем сердцем и собирает его по крупицам. Делает он это без всякого насилия над народом. Благодаря такому созиданию будут рождаться русские гении и на века укрепится Московия. В Европе десятилетиями возводят соборы, а он — за три года. Вот какой чудный князь! У него есть толковые советчики — мать и супруга Софья. Скажу еще более: если ты хочешь решить свой вопрос, то тебе нужно познакомиться с этими мудрыми женщинами. Ты уже договорился о встрече с князем?

— Пока нет!

— Тебе придется ждать до самой зимы. Князь на днях покинет Московию. Будет объезжать пограничные земли. Он усердно помышляет о войне с Великим Новгородом. Вот и меня князь хочет назначить начальником артиллерии, — сказал Аристотель.

Потом зодчий с грустью в глазах добавил:

— Да, не видать мне родины! Я, как птица в клетке, мечусь и мечтаю улететь.

— Послушай, я отправил своего секретаря к литовскому князю Казимиру. Может у нас получится организовать для тебя побег?

— Молчи! Ты хочешь, чтобы меня сожгли заживо за такие крамольные мысли? — испуганно произнес Аристотель.

Они переменили предмет разговора. Контарини жаловался на плохие условия содержания. Мастер предложил своему земляку поселиться в своем доме, который находился рядом с великокняжеским дворцом в Кремле. Контарини несказанно обрадовался и собирался перевезти свои вещи в этот же день.

На Соборной площади появилась стража. Намечалась важная встреча государя с татарским послом. Народ зашумел. Теплый осенний ветерок закружил хоровод из желтых листьев. Рядом с Контарини стоял крестьянин лет двадцати пяти. Несмотря на свои молодые годы, он носил бороду. В ожидании великого князя хлопец молился Пресвятой Богородице. Контарини попросил приставленного к нему толмача спросить крестьянина, почему он молится.

— Мы народ православный и живем под честным покровом нашей Матери. Расскажи своему иностранцу историю о том, как Ангел огненным мечом отрубил руки иудею, когда он пытался воспрепятствовать погребению Божией Матери. Мы верим в силу Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Она не оставит нас и защитит от врагов Божиих. Уж как два столетия басурмане пьют людскую кровь, грабят матушку Русь — удел Божией Матери, но мы отстоим православную веру и не дадим в обиду нашу землю. Пресвятая Богородица, помогай нам!

Крестьянин, устремив свой взор в чистое топазовое небо, начал осенять себя крестным знамением. Контарини долго думал над тем, что сказал хлопец. Когда он отправлялся из Венеции в Персию, его предупреждали, что в Московии живут жестокие варвары, которых нужно опасаться. А тут он услышал слова простого человека, тронувшие до глубины души.

— Матерь Божия хранит Русь — эта истина является главным оружием русских против врагов. Какая же огромная сила заключена в этой народной истине! — подумал Контарини.

— Расступись! — закричали рынды, составлявшие почетную стражу великого князя.

На площади появился государь всея Руси. Позднее Контарини запишет: “Упомянутому государю от роду лет 35; он высок, но худощав; вообще он очень красивый человек. У него есть два брата и мать, которая еще жива; есть у него и сын от первой жены, но он в немилости у отца, так как нехорошо ведет себя с Деспиной; кроме того, у него есть две дочери; говорят, что Деспина беременна”.

Великий князь стоял в окружении своей матери Марии Ярославны и Деспины — супруги Софьи Палеолог. В народе говорили, что князь слушал советы родной матушки и всегда брал у нее родительское благословение перед военными походами. В духовной грамоте покойный великий князь Василий Темный завещал своим детям: “А вы, дети мои, слушайте своее матери во всем, и из ее воли не выступайте ни в чем. А который сын мой не имет слушати своее матери, а будет не в ее воле, на том не буди моего благословленья”. Так было заведено в роду Рюриковичей.

— Прогони татарского посланника! Наша земля воспряла от рабства и окрепла. Бог даст, мы больше не будем платить дань татарам, из-за которых пролито столько материнских слез! — говорила княгиня своему сыну.

Великий князь понимал, что брак с Софьей изменил политическую ситуацию. Теперь Русь становилась правопреемницей Византийской империи и могла участвовать в мировой политике на равных с европейскими государствами.

— Пора выходить из азиатской изоляции! Вот и Успенский собор скоро построим. Он станет символом нашей победы над татарами и через Святой Дух соберет народ в единое государство, — размышлял князь.

В этот момент поднялся сильный ветер. Зловещая туча нагнала темноту. По Соборной площади в сопровождении русской дружины шел татарский посол.

— Хан Ахмат называется правителем Руси, и он желает, чтобы ты приехал в Орду на поклон. Мой повелитель в последний раз спрашивает тебя: будешь ли ты платить дань за прошлая лета? — прошепелявил посол.

— Православные, видите ли, что творит нам раб наш, и как он смеет противиться нашей великой державе! — гневно воскликнул князь. — Твой хан пожег и разграбил наши города и церкви, в полон увел наших детей и жен. Так знайте, что с нами Бог! Не боимся мы твоего хана!

— Мы вам не простим Алексина! — закричал народ.

Татарский посол испуганно огляделся. Он увидел огромное знамя, развевающееся над головами дружинников. Там был изображен Небесный воин на белом коне, поражающий копьем змия. Маленькие черные глазки посла стали еще чернее от той мощи, которая окружала его. Сила народная чувствовалась в воздухе, пахнущем дымом и древесной стружкой. Вдали за Кремлем на солнце пламенели золотые купола церквушек. Русь строилась, и в этом огромном порыве рождалось нечто новое и великое, которое уже невозможно было удержать. Казалось, Небесный воин вот-вот сойдет с полотнища знамени и поразит врага копьем. Татарин испугался, но великий князь понимал, что решающая битва с ненавистной Ордой еще впереди. Затяжной конфликт с переговорами рано или поздно приведет ко второй Куликовской битве. Лазутчики доносили, что хан Ахмат, усилив свои позиции в Крыму, ищет поддержку у литовского князя Казимира и пытается сколотить коалицию против Руси. Поэтому великий князь Иван III собирался этой осенью объехать пограничные территории и окончательно решить вопрос с Великим Новгородом, остававшимся ахиллесовой пятой для московской державной политики. Бояре-изменники при поддержке Казимира могли в любой момент нанести удар в спину великого князя. Государь задумал военный поход на Новгород, чтобы опередить события.

— Тут и пригодится талант Аристотеля Фиораванти лить пушки, — думал правитель всея Руси.

Великий князь мечтал воспитать целую плеяду русских оружейников. Надо было торопиться.

Глава VI

Федор со Стефаном мчались без остановок к условленному месту. Они хотели до темноты добраться до крепостного городка, чтобы переночевать. Путники скакали три часа, пока не увидели избу, в которой проживал кузнец.

— Надеюсь, здесь нас не найдут преследователи, — сказал Федор, привязывая лошадей у частокола.

Он начал железным кольцом стучать в дубовую калитку. Послышался собачий лай.

— Кто там? Кого это принесла нелегкая в столь поздний час? — донесся грубый голос.

— Отворяй! Мы посланники великого князя, — прервал Федор поток возмущений кузнеца.

Гости вошли в полутемную избу и, сняв шапки, перекрестились перед святой иконой Спасителя, находившейся в красном углу. Вдоль стены стоял длинный стол, покрытый скатертью.

Кузнец предложил гостям потрапезничать. Из печи он достал уху, пироги и сбитень.

Хозяин не расспрашивал гостей, куда они держат путь, но все время, пока они вкушали пищу, он присматривался к незнакомцам и старался запомнить каждое слово, произнесенное Стефаном. Было ясно, что Федор сопровождает иностранца.

Изнемогая от усталости, путники сказали, что будут спать на лавках около печи.

— Ну что же, отдыхайте! А я пойду к свояченице. Утром вернусь и провожу вас, — сказал кузнец.

Ночь была тихой и лунной. Как только начало рассветать, Федор и Стефан проснулись. Им предстояло преодолеть трудную дорогу. Да и нельзя было задерживаться здесь, чтобы не столкнуться с преследователями. У московских бояр-крамольников повсюду находились свои соглядатаи.   

Подойдя к воротам, Федор вскричал:

— Лошадей украли окаянные! Да лучше бы в лесу заночевали!

— Погоди! — успокаивал Федора Стефан. — Мы должны дождаться кузнеца.

— Неужели ты не понимаешь, что кузнец сюда больше не придет. Это дело его рук! И Бог даст, я его отыщу, — в ярости произнес Федор.

Путники вернулись в избу, чтобы взять с собой ножи для самообороны. Появляться в городе было опасно. Кузнец мог уже донести воеводе и оклеветать Федора. А ведь любое промедление могло провалить миссию. В сенях путники нашли топор и пищаль, прикрытую дровами.

— Будем выбираться из города? — с тревогой спросил Стефан.

— Но поначалу мы должны переоблачиться, — ответил Федор.

Он попытался поднять тяжелую крышку сундука. Во дворе послышался шум. Стефан подбежал к двери.

— Что делать будем? — испуганно спросил Стефан.

— Защищаться! — крикнул Федор.

Целая ватага мужиков окружила избу. Они потребовали:

— Сдавайтесь или вы сложите головы!

Федор понимал, что врагам нужны были бумаги, и они любой ценой получат их. Поэтому, прежде чем отправиться в Литовское княжество, он зашил в пояс обманное послание для пущей достоверности.

— Секретную бумагу сожгу, а им отдам подложную грамоту. Бояре будут пытать нещадно и допрашивать, но они не посмеют убить венецианского посланника, — подумал Федор.

Стефан притаился у входной двери. Он уверенно держал в руках топор. Предстояла жестокая схватка. Неожиданно Федор услышал знакомый голос. Через дверную щелку он увидел Василия — мужа Матрены.

— Неужто Васька служит изменникам? — прошептал Федор.

— Открывай дверь, а я нападу на них! — скомандовал Стефан.

Федор был удивлен появлением Василия, с которым он защищал Алексин. Разве могли братья по духу пойти друг против друга? Их объединяла родная земля: они вместе проливали кровь на полях сражений, причащались из одной Чаши. И вот Промысл Божий свел их таким странным образом.

— Нет, мы будем сдаваться! — попятился Федор.

Стефан, страшась слов своего попутчика, с изумлением на него посмотрел.

— Ты все поймешь позже!

— Нельзя нам выходить, — промолвил дрожащим голосом Стефан.

— Сдаемся! — отозвался Федор.

Пленники вышли из избы во двор.

— Ну и дела, Федька! А ведь я мог тебя убить, — смутился Василий.

Нанятые мужики тоже не понимали, что происходит. Однако они были готовы связать пленников.

— Братцы, это мои друзья! — прокричал Василий. — Мы с ними полюбовно договоримся.

С этими словами Василий подошел к своему брату и крепко обнял. Через несколько минут они уже сидели за столом в избе. Федор пытался выяснить, как это угораздило Василия принять сторону изменников.

— Мне велено было догнать Стефана и задержать его. Не знаю, что там замыслили московские бояре? Ты же понимаешь, что я подневольный человек, — произнес Василий подавленным голосом, как будто каялся на исповеди.

— Эх, Васька, Васька! — вздохнул Федор. — Пока не поздно, ты можешь послужить родной земле, иначе не сносить тебе головы. Помнишь, как мы с тобой сражались против татар? Сколько было пролито крови ради наших детей, матерей и жен! Отпусти нас.

— Я тебя отпущу, но тогда меня порешат бояре. Дети останутся сиротами, — с грустью промолвил Василий.

После долгого молчания он добавил:

— Господи, помоги мне остаться человеком!

Наступила снова тишина. Федор, Василий и Стефан почувствовали присутствие ангела-хранителя. Неожиданно их души слились в соборное единение, словно они стояли в храме и каждый из них возносил общую молитву к Богу. “Господи, услышь меня! Снизойди ко мне, немощному. Нет сил терпеть более”, — звучала трагедия человеческой души в этой напряженной тишине.

— В монастырь уйду! Вот мое спасение! — промолвил Василий, очнувшись от тяжелых раздумий.

— Нет, брат, негоже такому молодому удальцу отрекаться от мира. Мы пойдем искать ратной чести, будем защищать наше православное Отечество. Мы еще с тобой повоюем против татар, — воодушевленно сказал Федор. — Вот управимся с этим делом и пойдем воевать за Святую Русь.

— Неважно, что случится со мной! — махнул рукой Василий. — Помогу я вам!

— Как только выполним княжеское поручение, мы с тобой, Васька, окольными путями доберемся до своих. Будем бить челом, чтобы государь простил тебя. Ему нужны храбрые воины для укрепления державы, — убедительно произнес Федор.

Василий привел оседланных лошадей. Мужиков он отпустил, уверив их в том, что он сам сдаст пленников местному боярину.

Двор опустел. Путники осторожно вышли за ворота, сели на лошадей и поскакали в сторону леса…

Глава VII

До самых Святок пришлось Контарини ждать великокняжеского разрешения на отбытие из Московии. Однажды студеным январским вечером к нему постучались в дверь.

— Завтра великий князь приказывает тебе явиться к своему столу! — сообщил окольничий.

Контарини был удивлен столь благожелательному отношению великого князя.  Венецианец еще не догадывался о том, что финансовые планы хана Ахмата были расстроены. Федор смог выполнить поручение государственной важности, но об этом никто не знал, кроме ближайшего окружения великого князя.    

Амброджо Контарини, выезжая из Москвы, записал в своем дневнике: “Я мог бы продолжить свой рассказ, но он был бы слишком длинен, если говорить обо всем. Я оставался в городе Московии с 25 сентября [1476 г.], когда я туда приехал, до 21 января [1477 г.], когда я оттуда выехал. С уверенностью я могу сказать, что у всех я встречал хороший прием. Великий князь, совершив поездку по своей стране, вернулся в Московию примерно к концу декабря [1476 г.]. Хотя я и послал упомянутого священника Стефана за деньгами, истраченными на мой выкуп, уверенный, что деньги будут мне посланы, но, испытывая сильное желание вернуться на родину, — при том, что местные обычаи были неприемлемы для моей натуры, — я вступил в переговоры с некоторыми из дворян, которые, как мне казалось, должны были быть благосклонны и помочь мне уехать. И вот, по прошествии немногих дней, его высочество послал пригласить меня к своему столу и сказал, что согласен, чтобы я уехал; кроме того, он выразил желание послужить нашей светлейшей синьории и заплатить татарам и русским сумму моего выкупа, которую я им задолжал”.

Октябрьское небо усыпано звездами. Месяц разливается бледно-желтым светом в полумраке осеннего леса. По намоленной тропинке в храм идет монах. Темно и тревожно на душе: татары подошли к Угре. Люди тогда говорили: “Злоименитый царь Ахмат поиде на православное христьяньство, на Русь, на святые церкви и на великого князя, похваляся разорити святые церкви и все православие пленити и самого великого князя, яко же при Батый беше”. Великий князь находился в растерянности. Многие бояре, в том числе окольничий Иван Ощера, давали ему совет пойти на мировую с ханом или спасаться бегством. В Москву привезли чудотворную Владимирскую икону Божией Матери, которая когда-то избавила Святую Русь от ига Тамерлана. Народ молился и готовился дать окончательный отпор татарской орде.

— Призвав Бога на помощь, и Пречистую Его Матерь, и святых его, и святительское благословение и всенародную молитву, крепко вооружившись силою Честного Креста, выходи против окаянного мысленного волка, как называю я ужасного Ахмата, чтобы вырвать из пасти его словесное стадо Христовых овец, — поучал великого князя владыка Ростовский, архиепископ Вассиан. — А еще дошло до нас, что прежние смутьяны не перестают шептать в ухо твое слова обманные и советуют тебе не противиться супостатам, но отступить и предать на расхищение врагам словесное стадо Христовых овец. Подумай о себе и о своем стаде, к которому тебя Дух Святой поставил.

Монах упал на колени перед иконой Божией Матери и начал просить о помощи:

—  Мати, Царица Небесная! Ты мой Покров, Ты Надежда моя. Помоги мне собраться духом и укрепи меня!

В монахе можно было узнать Василия. Его яркие очи по-прежнему излучали синеву родных озер. Он собирался встать в ряды защитников земли русской. Четыре года прошло с тех пор, как он расстался с Федором после выполнения великокняжеского поручения. Федор отдал свою жизнь в сражении с ливонскими рыцарями при обороне Пскова. С двух сторон враги задумали напасть на Русь, но благодаря подвигам православных ратников не удалось немцам подсобить татарам.

Василий долго раздумывал над тем, как ему жить дальше.

— Отче, я был предателем, но осмыслил свой грех. Мой брат погиб. У него остались дети сиротами. А что делать мне? Подскажи, отче, — спрашивал Василий своего духовного отца.  

— Человеку свойственно согрешать, то есть падать, и через покаяние восставать, — говорил ему архиепископ Вассиан.

И восстала душа Василия, как у многих русских, из тьмы сомнений и духовных терзаний. Наступала новая эпоха — эпоха великодержавной Руси.

Авель Комбаев